59.
      Противники тут же отступили на шаг, разомкнув клинки. Скрежет световых лезвий стих. Кондор ожидал какого-то подвоха, внезапной подлой атаки, но Реван стоял неподвижно, выставив вперёд своё чудовищно длинное оружие. Тёмно-алый меч его показался Кондору смутно знакомым, и мандалорец решил, что так проявляются воспоминания о прошлом поединке.
      В этот раз всё будет иначе.
      Он твёрже сомкнул пальцы на рукояти собственного меча. Намного короче, но тоже алый, тоже очень знакомый. Откуда взялся меч?.. Мандалорец не помнил, но, когда у тебя есть оружие, память не так уж необходима. Главное — враг.
      К удивлению Кондора, вблизи Реван казался совсем молодым. И отнюдь не производил впечатление опытного беспощадного убийцы. Обычный чистокровка со вполне заурядной внешностью, обычный республиканский мундир без знаков отличий. Если что и выделяло этого парня среди других, так это трудно определимая словами, но почти физически осязаемая властность. Реван держался так, словно полагал себя хозяином здания, планеты, окружающего мира. Теперь Кондор понимал, почему Магистры Ордена с такой беззаветной жертвенностью встали на защиту своего вождя.
      Впрочем, свита Ревана не надолго задержала Мандалора Наивысшего. Кондор не мог вспомнить перелёт к Дантуину, поэтому предполагал, что и бой с Магистрами ничего не оставит в памяти — однако каждое мгновение после посадки стояло перед глазами так чётко, словно он наблюдал всё со стороны.
      Мандалор Наивысший ступил на тёмную землю Дантуина, мёртвой, выжженной планеты. Этот мир был пуст: никто не остановил бы меченосца на пути к руинам Анклава.
      «Меченосца»? Откуда… Кондор опустил взгляд: в его ладони уютно, словно родная, лежала рукоять светового меча. Кажется, подобрал в контейнере на Нар-Шадда? Не имеет значения. Кондору захотелось расправиться с врагом его же оружием. Захотелось — и оружие пришло.
      Он Мандалор, Страх воплощённый! Всё, что встретится на пути, будет покорено, непокорённое — уничтожено!
      Накачивая себя перед схваткой, Кондор переступил порог Анклава.
      Внутри царило запустение. Тусклый свет проникал через проломы в куполах. Груды щебня, как сгнившая плоть, растеклись по коридорам и комнатам, фрески осыпались, превратившись в извращённые пародии на самих себя. Ни единого целого предмета, всё ценное давно растащили мародёры. Нынешний Дантуин не так уж отличался от Малакора.
      Кондор усмехнулся: неужели ему теперь всегда и во всём будет мерещиться прошлое, яма с зыбучим пеплом? Или сам он, Страх воплощённый, обречён превращать в подобие Малакора всё, что встретится на пути?..
      Он представил себе вселенную: бесконечную обсидиановую пустыню, усыпанную обломками кораблей, останками разумных и несбывшимися надеждами. И шагнул через исщерблённый порог зала Совета.
      В центре, неподвижно и высоко, как та женщина на снежной горе, стоял Реван: прозрачный, небывалый. Полукругом, прикрывая вождя, собрались джедаи, Магистры высшего ранга — не зная как, он узнал их. Реван подтверждал репутацию труса и подлеца, избегая честного поединка.
      Если бы Кондора спросили, с чего он взял, будто речь идёт о поединке, ответа бы не последовало. Он не собирался думать, потому что задуматься означало проиграть.
      В руке Мандалора зажёгся клинок. Гудящее лезвие описало замысловатую восьмёрку. Чужое оружие подчинялось охотно. Вероятно, не раз и не два, в прошлой жизни, он использовал световой меч для казни джедаев. Вызывающе грубый символизм: надменных схоластов губят их собственные клинки.
      Световые мечи, древние артефакты, забытые заклинания их вездесущей Силы… Рано или поздно то, что ты используешь для власти над миром, начинает властвовать над самим тобой. Вовсе не страшно быть инструментом своих инструментов — страшно стать игрушкой своих игрушек.
      Магистры пошли к Кондору, и он пошёл к Магистрам, с каждым шагом ускоряясь, занося клинок, думая: если тебе суждено утонуть в пепле — пусть это будет пепел твоих врагов. Если тебя придумали для убийства…
      - Убей, — прошелестел над ухом голос Креи, которой не было и не могло быть в этом зале.
      И Кондор убил первого. Старый дурак, оказавшийся впереди остальных, так жаждал доказать Ревану свою преданность, что не позаботился о защите, взмахнул мечом — слишком высоко, словно приглашал пройти под ударом. Мандалорец убил его в спину, не оборачиваясь. Следующий, чернокожий, был быстр и точен — но страх всегда оказывается и быстрее, и точнее. Кондор отклонил глубокий выпад, перехватил кисть и сам ударил навстречу, а затем, словно танцевал с агонально хрипящим врагом, шагнул вперёд и влево, затем вправо, уклоняясь от атаки со спины, развернулся, отпуская труп, полоснул клинком раз и другой и снова…
      Кондор быстро осмотрелся: больше никого. Бессмысленные помехи были устранены. Настоящие действующие лица скрестили клинки, но тут же отступили на шаг, рассматривая друг друга.
      - Как долго я ждал этого момента, — сказал Кондор.
      - Мой маленький зелёный дружок? — мгновенно и непонятно отозвался Реван.
      «Не думать», подумал Кондор, «не вникать, не пытаться осмыслить».
      Он на пробу сделал несколько взмахов. Реван реагировал, короткими движениями переступая из стороны в сторону. Подошвы его сапог почти не отрывались от пола, остриё клинка как приклеенное смотрело в грудь Кондору. Мандалорец только что играючи расправился с тремя Магистрами, но теперь перед ним стоял отнюдь не игрушечный противник.
      Шипели клинки. Пауза затягивалась.
      - Реван, Реван, Реван, — речитативом представился Реван. — Нам не обязательно драться.
      Он занёс меч. Враг отшагнул назад, одновременно выпрямил руку. Мандалорец не приблизился к цели — только к чужому клинку. Чудовищная длина лезвия давала джедаю преимущество.
      Нерешаемо?
      - Всё и всегда можно решить миром, — продолжал издеваться Реван. Да, Крея предупреждала о джедайской технике отвлечения и передразнивания, достаточно эффективной в исполнении опытного мастера.
      Опытного мастера?..
      Мандалорец вдруг понял, что не наблюдает в противнике примет по-настоящему умелого бойца. В движениях, стойке, даже во взгляде Ревана ощущалась некая неловкость, сдержанность, избыточная осторожность. Утомлён, ранен? Ведь неспроста он бежал.
      Кондор решился. Он снова обозначил атаку, и Реван снова отступил, выставив перед собой меч. Мандалорец ударил по чужому клинку своим, лезвия сцепились, заскрежетали, искрашиваясь искрами: силовые поля, окружавшие плазму, притягивались друг к другу.
      Батман, ещё батман, напористей, жёстче…
      А затем Кондор выключил меч. И Реван, «великий воин» Реван, парируя несостоявшийся удар, нелепо взмахнул клинком и провалил корпус.
      Превосходство в длине оружия немедленно превратилось в слабость: активируя меч, мандалорец рванулся вперёд. Теперь Реван смог бы поразить его только с другой стороны. Поспешно отступая, джедай вскинул меч…
      И застыл на месте. Кондор оказался быстрее: он отбросил собственное оружие и схватил врага за поднятые запястья.
      
      
      - Ты помнишь меня? — спросил Кондор, с мрачным удовольствием заглядывая Ревану в глаза. — Помнишь, как убивал?
      Джедай бесполезно дёрнулся, зрачки его расширились от боли. Мандалорец сжал ладони. Гидравлика скафандра умножила усилие, Реван выронил меч.
      - Я вернулся, — сказал Кондор. — Ты убил меня. Теперь моя очередь.
      За счёт толстых подошв Кондор был чуть выше, он всматривался в глаза своего убийцы и видел там боль. Но не ужас.
      «Я, Мандалор – страх воплощённый…»
      - Ты убил меня, — повторил он, инстинктивно подбирая слово с наиболее мрачными коннотациями, но не зная, что делать дальше.
      - Теперь ты жив, — ответил Реван, неожиданно резко приближая своё лицо к лицу противника. — И живёшь только благодаря мне. Без меня тебя не станет. Ну, ты всё ещё собираешься…
      Кондор ударил врага лбом в переносицу. Мандалорец был без шлема, плоть коснулась плоти. Боль оказалось такой сильной, словно били его самого. Разумеется, Ревану пришлось куда хуже. Джедай вскрикнул и застонал, откидывая лицо, выхаркнул кровь, пнул противника коленом в пах — смешная попытка. Мандалорец перекинул врага через плечо и швырнул на пол, как жертвенную скотину.
      Реван взвыл от боли, а самого Кондора шатнуло, как от выстрела в упор. Впервые за всё время безумных странствий ему захотелось не просто убить, но убить жестоко. Содрать кожу, переломать кости одну за другой, сорвать с обломков мясо, растоптать, уничтожить, растоптать, растоптать, убить!..
      - Убей, — сказала Крея.
      Он поднял бронированную ступню и с силой наступил… туда, где только что была голова Ревана. Тот успел откатиться дальше и собирался встать. Кондор в один прыжок догнал жертву и снова отправил в нокаут.
      В голове замутилось. Он стоял над телом своего главного врага, раздумывая, какая казнь окажется наиболее унизительной, показательной, символичной. Да, пожалуй, всё-таки меч. Кондор не помнил, когда подобрал оружие, но сейчас в его ладони снова лежала знакомая рукоять.
      Он включил меч. Поднял над головой.
      - Убей, — сказала Крея.
      Кондор медлил. Убийцы встречаются, чтобы убивать. Но теперь… что-то было не так.
      Даже поверженный, Реван не выглядел побеждённым. Кондор всегда визуализировал результат предстоящего боя, представлял застреленных разумных, разбитых дроидов, сорванные с креплений турели. Всё это мотивировало, задавало ориентир, помогало выстраивать последовательность шагов к победе. Но сейчас…
      Он пытался представить Ревана мёртвым, и не мог: мысль запиналась, останавливалась за мгновение до окончательного кадра.
      «Ты живёшь только…»
      - Убей! — закричала Крея.
      Он дрогнул, направил меч вниз, повёл, медленно, медленно, как в густом сером тумане гробницы. Лезвие коснулось мундира на груди Ревана, прожгло ткань. Какая-то металлическая бляшка не выдержала температуры, отскочила в сторону. Огонь тронул кожу. Реван вздрогнул, и Кондор замешкался, словно ощутив боль своего врага.
      В тот же миг в поле его зрения ворвался ещё один клинок, отчаянно золотой. Загудел, отбросил меч Кондора от беззащитного тела. Мандалорец присел, быстро сместился, избегая атаки, и разорвал дистанцию.
      Перед ним с двуручным световым мечом в руках стояла девушка. Стройная, сердитая, с каштановыми волосами.
      Девушка, которая всегда была рядом. В этом зале. Как, почему он забыл про неё? Почему решил, будто зал пуст?
      - Убей… — беспомощно выдохнула Крея.
      
      
60.
      Но убить уже не получилось. Девушка оказалась настоящим бойцом, умелым и агрессивным.
      В отличие от Ревана, который чего-то выжидал, она сразу пошла в атаку. Двухклинковый меч создан для нападения — девушка нападала с большим искусством. Оранжево-золотые лезвия гудели, удары сыпались с такой скоростью и ожесточённостью, что Кондор успевал только парировать, отступая шаг за шагом. Мандалорец впервые столкнулся с напором, превосходившим его собственный. Сказывалась и разница в оружии.
      Он пытался прорваться к Ревану: не позволить прийти в себя, добить. Но джедайка пресекала любую попытку обхода. Стремление девушки заслонить своего вождя было очевидным.
      Но, позволив себе стать предсказуемым в чём-то одном, разумный становится предсказуемым полностью.
      Постепенно Кондор стал подмечать в действиях врага паттерны. Мелкие поначалу штрихи складывались во всё более ясный рисунок. Мандалорец начинал видеть. Не что-то отдельное, просто: видеть.
      А, увидев, обрёл способность влиять.
      Он проверил себя: перестал парировать некоторые удары, избегая их уклонами. Всё получилось, джедайка работала в прежнем, теперь уже просчитанном ритме. И Кондор, разумеется, воспользовался этим ритмом: дождавшись крошечной паузы, когда одно из лезвий уступало, но ещё не совсем уступило место другому, он сделал короткий и быстрый выпад.
      Удар достиг цели! Поразил… Нет, только рукоять, ровно посередине.
      Меч в руках девушки распался надвое, оба клинка продолжали работать. Танец золотых лезвий изменился, оставшись танцем. Он завораживал, но уже не казался чем-то атомарным.
      Любое оружие, какое попадало Кондору в руки, очень быстро демонстрировало эффективность. Не удивительно, что и световой меч, символ форсерской исключительности, покорился Мандалору Наивысшему.
      Бой пошёл иначе. Сперва на равных, затем девушке пришлось самой блокировать атаки. Наконец джедайка почти полностью ушла в защиту и начала отступать, медленно, неровно и неохотно. Кондор следовал за ней, нанося экономные удары, намереваясь не поразить, но вымотать.
      Теперь он, сам не зная почему, хотел захватить девушку живой. Изгнанница, Брианна, Визас — новая джедайка станет неплохим пополнением коллекции.
      Крея будет против…
      К ситхам Крею.
      Он шагнул к джедайке, в несколько коротких движений разобрал её защиту, так просто, естественно, словно знал каждое па, каждую мысль противника, словно они только и делали, что танцевали этот диковинный танец, проскользнул под удар, сбил бронированным плечом…
      И сам отлетел назад, сметённый будто порывом ветра.
      Мандалорец увлёкся, упустил момент, когда Реван пришёл в себя. Сейчас проклятый джедай стоял на одном колене, вытянув дрожащую руку в сторону Кондора, и что-то говорил своей подручной, губы некрасиво, как в замедленной съёмке, растягивались, глаза щурились, пустые болезненные глаза убийцы, плоское, как червь, натужно-румяное лицо, он никак не сдохнет, он отвратителен, отвратителен, как дальний родственник, задолжавший крупное наследство…
      Кондор спохватился. Рывком поднялся на ноги, активировал клинок, побежал к врагам. Не ввязываясь в мечный бой, они синхронно толкнули его Силой. Согласованный на этот раз удар оказался такой силы, что Кондора отбросило к дальней стороне зала и оглушило.
      
      
      Он не испытывал страха, хоть и нет греха в страхе пред лицом Силы, только сожаление. Вероятно, так было и в прошлый раз: Реван убил его, захватив врасплох. Вероятно, так было и так будет всегда, в любой жизни. В прошлой, в нынешней, в той, что придёт следом… Кондор почему-то не сомневался, что придёт она непременно, но умирать всё равно не хотелось: предстоящая смерть выглядела на удивление убедительно.
      Он ждал удара мечом, бластерного болта, Силовой молнии, чего угодно, лишь бы покончить с позором поражения. Но «что угодно» всё никак не наступало, телу возвращалась чувствительность, мыслям — ясность.
      Когда Кондор, шатаясь, поднялся на ноги и огляделся, стало ясно, что джедаи снова сбежали.
      Необъяснимо? Сам Кондор вполне мог пощадить поверженного врага. Сильный может позволить себе милосердие, потому что для сильного милосердие — синоним безразличия. Но Реван не славился жалостью к поверженным, ведь так рассказывала Крея? Означало ли это, что Реван был слаб?
      Мысль показалась удивительной и невозможной. Поначалу. Затем Кондор пришёл к выводу, что легенды, как им и положено, преувеличивали могущество его врага. Скорее всего, Реван действовал больше хитростью и коварством, чем истинной силой.
      «Тем лучше», несколько раз повторил Кондор мысленно, проверяя броню и приводя себя в порядок, «Я жив. Война продолжается. Война не меняется. И враг не меняется, как бежал, так и…»
      Но кто или что снова заставило Ревана бежать?
      …Ответ пришёл очень скоро.
      На выходе из зала Кондор почувствовал запах дыма. А когда распахнул двери, в лицо ему плеснуло вихрем пепла и жирной пластиковой гарью. Дальше по коридору метались отблески пламени. Анклав горел.
      Задержав дыхание, мандалорец надел шлем.
      - «Ястреб» Кондору, — скороговоркой пробухтел динамик, — «Ястреб» Кондору. Приём, приятель, хаос тебя раздери, приём.
      - На связи, — отозвался мандалорец, нажимая подбородком тангенту связи. — Обстановка?
      - Партнёр! Какого…
      - Обстановка!
      - Ситхи! — сообщил Аттон, срываясь на крик. — Ты притягиваешь неприятности, партнёр. На орбите крейсер, высаживает десант!
      - Уже высадил, — сказал мандалорец, выглядывая за угол.
      Необходимости понижать голос не было: аудиосистема скафандра автоматически отстраивала противофазу. Тем не менее, заметили Кондора сразу же.
      Десант ситхов выглядел… пожалуй, самым верным словом будет «жалко». Маленькая кучка неряшливо одетых разумных, вот и всё. Измождённые тела, болезненные серые лица, слабые руки, неуверенно сжимающие оружие. Да и арсенал оказался, мягко говоря, эклектичным: потёртые бластеры, гнутые вибромечи, какой-то агроинвентарь, всё вперемешку, всё кое-как. Этот странный десант производил какое угодно впечатление, кроме десантного, и Кондору даже не пришло в голову скрываться. Так он и стоял посреди коридора, пока ситхи молча, сосредоточенно, словно их физически тянуло к источнику жизненной силы, не кинулись в бой.
      Но жизнь есть сопротивление, которое Кондор немедленно превратил в избиение. Ему даже не потребовалось оружие, десантная группа закончилась, толком не успев начаться. То же случилось со следующей. И с третьей.
      Обмениваясь информацией с Аттоном, Кондор продвигался к выходу из Анклава. И там, уже во дворе, встретил Владыку ситха.
      
      
61.
      Владыка ситх был широк в плечах, одноглаз и мёртв. По крайней мере, визуально мертвее, чем остальные обитатели этого мира, включая свежеупокоенных.
      Из одежды на нём висели только обрывки широких штанов, остальное тело покрывала не кожа — сплошной слой шрамов, рубцов и глубоко вгнивших струпьев. В паре мест исковерканное тело протыкали обломки костей. Кондор не был склонен к поэтическим аллегориям, но сравнение этого человека с Малакором напрашивалось само собой.
      Он передал Аттону сжатое описание нового противника. После неспокойной паузы динамик с лёгкими истерическими нотками прокричал:
      - Дарт Сион! Бабка говорит: это Дарт Сион, Владыка боли, ты помнишь, что рассказывала Визас? Сваливай оттуда полным гипером, партнёр! Сваливай!
      - Крея предлагает сваливать? — сдержанно удивился Кондор, наблюдая, как приближается человек-Малакор.
      - Да не Крея, прид… приятель, я, я тебе говорю: сваливай! Ноги в руки, пока они у тебя ещё есть.
      Кондор отключил связь: Дарт Сион был уже совсем близко.
      Некоторое время двое разумных стояли друг напротив друга. Корявые пальцы Сиона сжимали рукоять меча. Кондор держал свой клинок, хоть и не мог вспомнить, когда его подобрал.
      - Он прислал мертвеца, — неожиданно проговорил ситх. Голос у него был, как из насквозь проржавелой бочки. — Ты знаешь, кто я?
      - Сион, — ответил мандалорец. И сразу, неожиданно для самого себя: — Сион, Сион, Сион. Кто прислал меня?
      - Я знаю твоего создателя. Он прислал тебя за ответами? Их нет. Есть только Тьма. Один сломленный джедай не остановит Тьму.
      - Тьмы не существует без Света, — с нарастающим недоумением от собственных слов произнёс Кондор. — Стороны Силы равновелики. Всё и всегда можно решить миром.
      - А. Мне достался не просто мертвец. Мне достался дурак.
      И Дарт Сион активировал меч. Лезвие оказалось неуместного, фривольно-розового оттенка. Ситх вытаращил единственный глаз и долго рассматривал клинок, то отдаляя, то приближая его и периодически встряхивая. Видимо, он и сам ожидал чего-то иного.
      - Есть только Тьма, — напомнил Кондор со странным чувством, будто произносит чей-то чужой текст. И, кажется, хозяин этого текста слегка издевался над Владыкой боли.
      Дарт Сион тоже это понял:
      - Есть Тьма. И есть боль. Боль, которая превыше смерти. Очень скоро ты познаешь её и…
      - И что? Буду перевариваться тысячу лет? — чужими губами усмехнулся Кондор. — Сион, Сион, Сион. Какой ты пафосный мальчик. Решил на старости лет закосплеить сарлакка?
      Вместо ответа Владыка ситх шагнул на мандалорца.
      Двигался он весомо и неторопливо, с абсолютной уверенностью в себе. Тот, кто говорил за Кондора, даже испугался. Самому Кондору было всё равно. Он включил меч, подставился под удар, в последний момент увернулся и длинным выпадом проткнул Сиону живот.
      Владыка пошатнулся, но устоял. Тошнотворная дымка горелого гноя быстро выветрилась, дыра заплывала на глазах. Через несколько секунд место ранения стало неотличимым от остальной плоти.
      Ещё несколько уколов и ударов: в голову, плечо, в широкую бугристую грудь. Кондор попадал — Сион мёртвее не становился. Он шагал и шагал на мандалорца, размашисто рубя воздух, а Кондору оставалось лишь отступать. За исключением звука шагов и скрежета световых мечей, дуэлянты двигались в полной тишине, медленно приближаясь к посадочным площадкам. Если на планету и были сброшены какие-либо ещё десантные группы, они благоразумно не вмешивались.
      На пандусе Кондор понял, что отступать дальше нельзя: до «Чёрного ястреба» оставалось несколько десятков шагов. Дуэль перешла в силовую фазу. Теперь мандалорец принимал на меч каждый удар, пытаясь свалить противника в клинч. Он не сомневался в своей выносливости, но и ситх не выказывал ни малейших признаков утомления.
      Однако Кондор уже научился попадать. Он выждал момент и, вместо того, чтобы парировать удар, направил клинок немного дальше.
      Зашипела гнилая плоть, меч упал и скатился по пандусу. Дарт Сион лишился кисти правой руки.
      - По кусочку, — сказал Кондор, впрочем, не снижая бдительности. — Тебе достаточно боли, или хочешь ещё немного?
      Он держал меч перед собой, ожидая удара Силой, характерного для обезоруженных форсеров. Но враг просто расхохотался, вязко, механически:
      - Боль — это всё, что есть у меня. Ты ничего не сумеешь к ней прибавить, — он резко выкинул левую руку, схватил мандалорца за запястье, притянул к себе. — Посмотрим, достоин ли ты её даров.
      Такого Кондор не ожидал. Он попытался вырваться, но Сион оказался неожиданно сильней. Прежде чем мандалорец успел использовать гидравлику брони, Владыка выбил у него меч. Некоторое время противники боролись, затем Сион одной рукой оторвал Кондора от земли и вколотил в ограждение пандуса, затем ещё раз, и снова. Крошились пермакритовые плиты, рухнул переломленный флагшток, но скафандр пока держался.
      Наконец Кондору удалось вырваться. Ситх тут же ударил его молнией. Электронику брони закоротило, потерявший контроль мандалорец рухнул на землю.
      Он барахтался в скорлупе, наблюдая, как неумолимо приближается Сион, и пытался восстановить энергоснабжение. Часть функциональности скафандра вернулась как раз к тому моменту, когда ситх занёс ногу, чтобы пнуть поверженного противника, как собаку.
      Большая ошибка. Кондор поймал босую ступню врага бронированной перчаткой.
      Центр тяжести тела ситха находился выше. Кондор форсировал механику, бустеры взвыли. Выводя врага из равновесия, мандалорец рывком поднялся.
      Не различая, где своя сила, где заёмная, Кондор подхватил Сиона за сочащийся гнилью торс, подкинул высоко над собой и с размаху насадил на обломок флагштока.
      Алустиловый штырь вошёл в основание шеи. Сион оказался насажен на кол вверх ногами. Он с утробным рёвом дёргал головой и тщетно размахивал конечностями, опускаясь всё ниже. Кондор видел, как металл протыкает мёртвую плоть. Потоки чёрной жижи вяло струились из раны, заливая Сиону лицо. Скоро обломок вышел в области колена. Ситх упирался головой в пандус.
      - Вылитая шаурма, — сказал Кондор, понятия не имея, о чём говорит, — только майонезику добавить, вот это вот всё.
      - Джедайская погань, — конвульсивно проскрежетал Сион, дёргаясь всем телом и выхаркивая нечто бурое. — Ненавижу.
      - За что? — удивился мандалорец, запуская самодиагностику скафандра. — У тебя всё равно нет ничего, кроме боли.
      - Ненавижу, — неожиданно отчётливо повторил Владыка ситх. — Ненавижу тебя за то, что ты живёшь внутри моей головы.
      - Это ещё вопрос, кто у кого квартирует.
      - В тебе нет ни единой мысли, ни проблеска понимания. У тебя нет предназначения, ты всего лишь… Ты пуст.
      - А ты — мёртв, — ответил Кондор, рассматривая индикаторы на забрале. Броня на глазах приходила в порядок, восстанавливая подсистемы, — ноль на массу. Счастливо оставаться, гражданин потерпевший.


62.
      В смотровой иллюминатор было видно, как ворочается насаженный на кол ситх. Кондор наблюдал, как тот протягивает уцелевшую руку в сторону, словно в пустоту, из пустоты же выхватывает меч… Нет, разумеется, Сион просто притянул к себе оружие Силой. Включил меч, приблизил к собственному пепельному телу горящий клинок…
      - Взлетаем, — напомнила Изгнанница.
      Женщина встретила Кондора на рампе и теперь стояла рядом, спокойная, как всегда. В ладони её лежала рукоять светового меча — взявшегося неизвестно откуда.
      Вероятно, из пустоты. Как оружие Сиона.
      Вероятно, всё в этом мире берётся из пустоты. Потому что больше просто неоткуда. Как там говорила Крея…
      - Ты слышишь меня? — настойчиво спросила Изгнанница.
      - Да, — ответил Кондор.
      Его недавнее извращённое красноречие пропало без следа, вытесненное новыми переживаниями. Он снял шлем: шелест человеческого дыхания, запахи корабля, тактильные ощущения… Кондор чувствовал себя так, будто целая река хлынула в его вены.
      Он хлопнул по панели интеркома.
      - …Да какого хаоса! Джедаи, ситхи… Алё, ребята, вы там что, размножаетесь делением? Стоит мне отвернуться, как из ниоткуда вылезает очередной…
      - Аттон, — сказал Кондор.
      - Партнёр! — завопил динамик. — Силу тебе в зад! Ты в порядке? Мы взлетаем или где? Тут целый флот на орбите и… Я за пультом, ну, ну же?!
      - Взлёт, — сказал мандалорец, отключая интерком.
      «Чёрный ястреб» вздрогнул, отрываясь от платформы. Кондор смотрел в иллюминатор. Дарт Сион резал себя мечом, освобождаясь из плена. Не самое умное решение: куда проще было срубить флагшток у самой земли, а затем вытащить обломок. Впрочем, у бессмертных покойников могут быть собственные взгляды на оптимальность.
      Корабль взлетал всё быстрее, скоро Сион превратился в смутную точку. Набегающий поток воздуха захлопнул ставень иллюминатора.
      - Думаю, тебе надо отдохнуть, — сказала Изгнанница, сопровождая Кондора к выходу из шлюза.
      - Нет.
      - Но ты сражался. Ты устал?
      - Нет.
      - Ранен? Голоден?
      - Нет.
      - Ты когда-нибудь бываешь голоден? — не унималась женщина.
      - Нет, — с лёгким недоумением ответил Кондор, — в скафандре предусмотрена система подачи питательных…
      - А на корабле есть запасы пищи? За всё время путешествия кто-то из экипажа ел? Спал? Я не нашла на борту регенераторов: мы все дышим, но откуда берётся воздух? Хоть кто-нибудь хоть раз ходил в гальюн?
      - На «Ястребе» нет… — начал было Кондор и застыл на месте, осознав, что ни туалета, ни прочих удобств на борту яхты действительно предусмотрено не было. Теперь, когда Изгнанница ткнула его носом в очевидное, он думал, что…
      Что? Что он думал?
      - Что это меняет? — медленно проговорил Кондор.
      Изгнанница молчала.
      - Что меняет отсутствие физиологических проявлений? — спросил мандалорец. — Еда, вода. Дыхание, тактильные ощущения, — он провёл пальцами по обшивке: броня перчатки отсекала осязание. — Не это делает нас живыми. У нас есть цель, и она…
      - Какая? — спросила Изгнанница, внимательно всматриваясь в лицо собеседника.
      «Только боль может указать путь…», вспомнил Кондор.
      «Превратить врага в союзника…», вспомнил Кондор.
      «Один сломленный джедай…», вспомнил Кондор.
      - У нас есть цель, — повторил он вслух. И, как умел, улыбнулся.
      
      
      - Телос?! — возопил Аттон, едва корабль завершил активную траекторию и стало возможным отключить системы, поговорить, определиться с дальнейшими планами. — Партнёр, какого хаоса… Мы же только что оттуда, зачем, зачем нам обратно?
      - Не «Цитадель», — сказал Кондор, устраиваясь в соседнем кресле. — Полюс.
      - Ты в своём… Прошлого раза не хватило, не всё ещё отморозил? Что там вообще делать?
      «Наш путь привёл нас сюда не просто так», вспомнил Кондор. Обрывки памяти лезли в его голову сами собою, со всех сторон, назойливые, как миноки.
      - Там ответ, — произнёс он вслух.
      - Но почему? Почему?
      - Потому что остальные варианты мы уже исчерпали.
      - Что ты несёшь! У нас миллиард вариантов, вселенная бесконечна и безгранична…
      - Нет, — резко сказал Кондор, и Рэнд осёкся. — Нет. Эта вселенная вовсе не так безгранична, как хотелось думать.
      В рубке повисла тишина. Наконец Аттон щёлкнул тумблером на пульте:
      - Смотри, партнёр. Да нет же, на монитор. Видишь точки? Каждая — боевая единица. Твоя вселенная, может, и не велика. Зато флот у ситхов…
      - Лети. Прямо, — спокойно сказал Кондор.
      - Сразу к Телосу? — сдаваясь, уточнил пилот. — Прямой прыжок, нас же отследить будет — как два пальца в гипер, алё.
      - «Цитадель», — напомнил мандалорец.
      - Что-то мне подсказывает, что наших новых друзей такие мелочи не остановят, — проворчал Аттон, хватаясь за штурвал.
      - Такие — нет. Нашим… новым друзьям тоже больше некуда деваться. Они прилетят вслед за нами.
      - А ты большой оптимист, приятель, я давно заметил. Слушай, объясни одну вещь: откуда вообще всё время берутся…
      
      
      Когда «Чёрный ястреб» без помех и происшествий ушёл в гипер, Кондор выбрался из кресла второго пилота и направился в кают-компанию. По дороге он пытался понять, в самом ли деле не испытывает биологических потребностей, испытывал ли их раньше… научится ли когда-нибудь. Короткая беседа с Изгнанницей разбередила его воображение. Он собирался продолжить диалог.
      Однако Изгнанница в кают-компании оказалась не одна. Напротив неё за столом сидела Крея. Очень злая, но на вид такая усталая, что мандалорец не испытал некогда привычной склонности опасаться гнева старухи или искать её одобрения.
      - Итак, Телос, — сказала она, когда Кондор устроился за столом. — Из всех возможных дорог ты выбрал отказ от дороги.
      - Мы просто возвращаемся за ответами, — ответил мандалорец, переглядываясь с Изгнанницей. — Не надо воспринимать это, будто…
      Старуха рассмеялась с какой-то особенной, саднящей горечью, словно чувствовала, насколько слабо теперь трогают Кондора её слова:
      - Всё повторяется. В очередной раз я пыталась спасти тебя, и в очередной раз я бессильна предотвратить твоё саморазрушение. Но знай, что там, куда стремишься, ты снова встретишь только пустоту.
      - Думаю, давно пора поговорить с пустотой лицом к лицу, — неожиданно сказала Изгнанница.